Из шестерых детей семьи Асипчик из деревни Студенка войну пережила только Мария

Мария Федоровна Протасевич – одна из 13 или 14 деревенских старожилов, как она себя называет. Родилась в многодетной крестьянской семье Федора Андреевича и Марии Константиновны Асипчик. Возвращать в далекое прошлое, где есть слово «война», пожилого человека мне всегда нелегко. Чувствую себя неловко, постоянно извиняюсь и оправдываюсь, ведь приходится просить их вернуться к боли и слезам, о которых лучше навсегда забыть. Но можно ли это сделать даже если не просят? Уверена, что нет. Да, и вот еще что заметила. Очень часто старики, как только слышали мою просьбу рассказать о войне, соглашались, мотивируя лишь одним: надо говорить, чтобы знали, помнили и ценили.

– Я с 1936 года, хотя папаша ошибся и записал в метрики, что я с 30 декабря 1935-го, – начала собеседница. – Так ничего и не меняли. Студенка – моя малая родина, отсюда  выезжала только в деревню Дубровка, когда замуж вышла. Через 20 лет вернулась обратно, вот и живу, получается, здесь всю жизнь. Папаша работал в местном колхозе, в его «подчинении» была лошадь с повозкой. Но и другую работу выполнял, знаете, сколько ее в деревне? Был на финской войне, даже ремонтировал солдатам сапоги и выпекал хлеб, а с началом Отечественной тоже не остался дома сидеть. Сначала – в партизанах, потом попал на фронт. Дошел аж до Восточной Пруссии. У меня осталось много его наград. Теперь вот смотрю иногда на них, вспоминаю его и плачу. Правда, прожил достаточно длинную жизнь, умер в 2000 году, похоронен здесь, в Студенке. Это мама раньше его ушла. Среди шестерых детей в нашей семье я была четвертой. Вот только трое умерли еще перед войной, а уже во время нее еще братик и сестричка, не пережили тиф. Папа как узнал об этом, так хотел застрелиться. Ой, не могу вспоминать, прямо руки трясутся! Мне, я так думаю, Бог отмерял жизнь за всех братьев и сестер. Хорошо, что при памяти и на своих ногах.

Что здесь было во время оккупации, я толком не знаю. Слышала, конечно, много рассказов от старших. Говорили, что была  в нашей деревне одна предательница – врачиха Добрынина, колола какие-то уколы, от которых люди умирали.

Об этой «целительнице», кстати, я слышала несколько лет назад еще от одной жительницы Студенки – Евы Адамовны Кленицкой, 1932 года рождения. Женщина тоже рассказывала, что из-за нее погибали и дети, и взрослые. И потом предательницу поймали и расстреляли партизаны. Так что это история, подтвержденная, как минимум, двумя источниками.

– Когда немцы пришли, меня отвезли в Дубровку к маминым братьям, – продолжила Мария Федоровна. – В соседней деревне Шипяны немецкий гарнизон расположился, страшно было оставаться. Хотя со временем я начала понимать, что оккупанты везде же были. Меня привезли из Дубровки, наверное, когда немцев прогнали. Нам повезло, что деревню не палили, хаты целые стояли. Тяжко было, конечно.

После войны мама не работала, очень болела,  папа трудился на смолокуренном заводе. А я с местными девчатами пешком ходила в Черницу, торф складывали в штабеля. Учиться дальше после школы не было возможности. Военное детство и послевоенная жизнь в душе навсегда остались. Тогда все тяжко работали, зато мирно. А сейчас все есть, не голые и не босые, как мы были.

Мы проговорили с Марией Федоровной минут тридцать, даже общие темы нашли, ведь мой прадед жил и был похоронен на старом кладбище (его давно нет) в этой деревне. Поговорили немного о послевоенном, так сказать, переустройстве Студенки – что сносили, что возводили… А в конце нашей встречи женщина сказала: «Знаешь, детка, я богатая. Мое богатство – четверо детей, семь внуков и скоро, даст Бог, будет 10 правнуков. Главное для меня, чтобы были они здоровы и жили в мире. Никому эта война не нужна. Вот (показывает на памятник) лежат хлопцы молодые. Я смутно помню, как их хоронили. Знаю, что могилу копали тайком от немцев. Хоронили рано утром, никаких гробов не делали, просто в яму положили. Сельчанка наша, Альпияной ее звали вроде бы, принесла кусок ткани или простыни и попросила, чтобы лицо хотя бы покойным прикрыли, не сыпали сразу песок. И мы, дети, сколько подрастали, столько прибегали сюда и приносили цветы. И сейчас приносим, пока силы есть».

Наталья ЧАСОВИТИНА.

Фото автора.