Накануне Нового года я возвращался из поликлиники, которая находится в агрогородке Октябрьский. Идти было тяжело, под мокрым снегом земля обледенела. Да и почти три километра пути до деревни Заречье в моем возрасте пройти было нелегко. А преодолеть еще предстояло железнодорожные пути на станции «Красное Знамя». Здесь все оказалось не так просто: длинный железнодорожный состав перекрыл два пешеходных перехода. Люди ждали. Дежурная объявила, что ждать придется полчаса…
Накануне Нового года я возвращался из поликлиники, которая находится в агрогородке Октябрьский. Идти было тяжело, под мокрым снегом земля обледенела. Да и почти три километра пути до деревни Заречье в моем возрасте пройти было нелегко. А преодолеть еще предстояло железнодорожные пути на станции «Красное Знамя». Здесь все оказалось не так просто: длинный железнодорожный состав перекрыл два пешеходных перехода. Люди ждали. Дежурная объявила, что ждать придется полчаса. Многие ожидать не стали и полезли под вагоны рядом с колесами стоящего состава. Те, кто помоложе, карабкались сверху через сцепку вагонов… Картина, как говорится, маслом, но это не ново, так происходит ежедневно. Стоящие впереди меня мальчишки сиганули под вагоны и уже с обратной стороны стали звать своего приятеля: «Ваня, давай к нам!» Так я познакомился с Ванечкой. Он остался стоять рядом со мной. Через некоторое время, когда пустой сборный товарняк отправился, мы вместе с Ваней шли до Заречья.
Ване 11 лет, он шел к бабушке, неся в сумочке новогодний подарок. Я спросил мальчика о том, что ему подарят мама и папа на Новый год. Он ответил, что папа от них ушел, и Ваня с ним никакой связи не имеет, а мама что-нибудь обязательно подарит. Мне стало неловко за заданный вопрос. Я вспомнил свое безрадостное сиротское детство: мой отец также ушел, но ушел на фронт в 1941-м, где на третий день войны и погиб. Мы шли молча. Когда Ванечка узнал, что я плохо вижу, он не оставил меня. Шли две сироты – малый и старый, – но думали мы об одном, о том, как плохо расти и жить без отца. Ведь сирота – это птица без крыла, которая безуспешно пытается улететь вместе со стаей. Горечь и обида захлестывают, когда у многих детей в полных семьях есть все: и компьютеры, и дорогие мобильники. А у тебя всего этого нет. Потому что папы нет, а мама работает простой санитаркой, медсестрой, рабочей… И тянешься, чтобы взлететь, сравняться с товарищами, но не получается. Государство помогает, но где эти биологические отцы? О чем они думали, когда заводили детей? Нет, не 25% от заработка должен платить Ване его бывший отец, а столько, чтобы он мог достойно прожить до совершеннолетия. На мой взгляд, нужен более суровый закон к таким родителям. Чего им не хватает? А не хватает таким нерадивым папам, как говорил мой дедушка, хорошего дрына.
Мы дошли с Ванечкой до Заречья, он повернул налево. Мне нужно было идти прямо. Когда мальчик отошел на несколько метров, я позвал его. Он вернулся. Я снял с себя простой крестик и протянул его Ване со словами: «Возьми, не обессудь меня за такой подарок». Он взял, крепко зажал его в кулачке со словами: «Спасибо, дедушка». Мальчик зашагал своей дорогой. «Одень на себя», – прокричал я ему. Он остановился, одел, а я смотрел вслед его маленькой удаляющейся фигурке и шептал про себя: «Будь счастлив, Ванечка!»
Геннадий Михайлович ШУКАН, житель д.Заречье Плисского сельсовета.
Информацию читайте в номере 7 – 10 от 12.01.2013 г.
